Зенитчик - Страница 36

— Подъем.

Наступает время моего дежурства у печки. Я выползаю из-под тулупа, стягиваю его с нар и опять в него заворачиваюсь. Устраиваюсь напротив дверцы буржуйки, пламя монотонно гудит внутри, бросая на пол причудливые сполохи сквозь щели дверцы. Верхняя часть печки чуть светится багровым цветом. Сменщик только подкинул дров перед сменой и несколько минут мне можно просто сидеть, глядя на эти сполохи и слушая бесконечное неторопливое дух-дух, дух-дух, дух-дух, дух-дух.

Эшелон по широкой дуге, через Рязань и Воскресенск, огибает Москву. Надолго застреваем во Владимире, пропуская то военные эшелоны на запад, то санитарные поезда на восток. Мимо нас грохочут составы груженые "тридцатьчетверками" и новенькими "зисками". Техника россыпью и в составе частей, теплушки с пехотой и платформы с какими-то ящиками. Наступление Красной армии пока развивается успешно, но требует все новых и новых сил. Сейчас эти силы едут мимо нас на запад, то, что от них осталось, едет на восток. Мы тоже часть этих остатков, которые война только пожевала и выплюнула, оставив для следующих сражений. Наши изуродованные войной пушки никуда не торопятся, и мы ждем своей очереди на запасных путях. Наконец, и для нас находится паровоз. Эшелон гудит паровозом, лязгает сцепками и продолжает свой путь в город на великой русской реке.

Разгрузка эшелона производится на территории артиллерийского завода. Здесь мы прощаемся с артиллеристами, сопровождавшими эшелон. Отсюда наш путь лежит к месту дислокации запасного полка в так называемые Тобольские казармы. Казармы представляют собой целый военный городок из двух- и трехэтажных зданий, построенных в конце девятнадцатого века из красного кирпича. В казармах располагаются не только зенитчики, но и запасной стрелковый полк. Нас долго держат на КПП. Пока проверяют документы и связываются с полковым начальством, я присматриваюсь к внешнему виду наряда и его повадкам. Не нравится мне эта часть. Уж слишком лихой и подтянутый вид у красноармейцев и младших командиров, все бегом, все по уставу. За воротами мои первые впечатления только подтверждаются. Дорожки и плац расчищены до земли, сугробы по-военному выровнены. Дежурному по полку капитану я докладывал три раза, первые два мой строевой шаг при подходе был недостаточно четким. В казарме меня поразили белое постельное белье, до блеска надраенные и намастиченные полы. Я посмотрел на Петровича, тот на меня.

— Валить нужно отсюда, и побыстрее, — высказал я свое мнение.

— Да-а-а, — задумчиво протянул Петрович.

Ваня Епифанов только вздохнул.

— Что встали, как бараны перед новыми воротами, — обрушился на нас местный старшина. — Оружие в пирамиду и в строй, бегом марш!

В столовой нас ожидала тыловая норма, зато в помещениях было тепло. Впервые за долгое время мы, наконец, согрелись. В первый раз за прошедший месяц мы получили возможность помыться и спали раздевшись. Форму нашу привели к единообразию: у меня отобрали тулуп, у Петровича – валенки, у Епифанова – ватные штаны. А утром команда "подъем" выдернула нас из блаженных объятий сна. И никаких скидок на мой возраст, вместе со всеми бегом по бодрящему утреннему морозу. После утреннего туалета пришлось вспоминать правила заправки и отбивания койки. Позавтракав, мы сдавали орудие в артмастерские, и здесь меня ждал большой конфуз. Когда при дефектовке открыли затвор, из казенника выскочил снаряд, который мы притащили в стволе из самого Ельца. Хорошо, что ствол был почти в горизонтальном положении. Принимавший орудие капитан прошелся по моим умственным способностям. Я не возражал, даже мысленно, капитан был прав.

Этот запасной полк считался образцовым. Здесь крестьянских парней, некоторые из которых паровоз видели только когда ехали сюда, превращали в артиллеристов-зенитчиков. Личный состав полка четко делился на две категории: постоянных и переменных. Постоянные – это те, кто обеспечивал учебный процесс. Переменные после обучения отправлялись в строевые части. Переменных можно было условно разделить на три категории. Молодежь – восемнадцати- и девятнадцатилетние парни, только попавшие под призыв. Старики – мужики в возрасте от тридцати до сорока, многие из которых ранее также не служили. Мы трое попадали в третью категорию – фронтовики. Те, кто успел понюхать пороху и попал в полк из разбитых частей, а то и из окружения. Таких было немного. Между постоянными и фронтовиками существовала конфронтация. Местные хотели выбить из нас фронтовую вольницу, а мы смотрели на них как на тыловых крыс, дескать, окопались тут в тылу.

В новогоднюю ночь нас поздравили фрицы – одиночный самолет сбросил на город несколько бомб. Тревогу, как всегда, объявили после того, как бомбы уже взорвались. Зенитки ударили вдогонку минуты через три, исключительно для успокоения граждан, да и было их немного. На весь город десятка четыре орудий СЗА. Все заводы, производившие зенитки отправились в эвакуацию и сейчас находились на колесах. Поступления новых орудий от промышленности не ожидалось, поэтому даже нашу инвалидку решено восстановить, а не пустить на запчасти. Пока дожидаемся окончания ремонта, занимаемся строевой, чисткой снега и слушаем политинформации, куда же без них. Пока все идет хорошо и политруку есть, что сказать о продвижении наших войск и названиях освобожденных населенных пунктов. Но шагистика меня уже достала, по специальности занимаемся очень мало, хотя учебная база в полку хорошая, он ведь не отступал и из окружения не выходил. Вообще я заметил, что внешней стороне службы в полку уделяется гораздо больше внимания, чем специальным вопросам.